ПЕРВОЕ ПИСЬМО
Вадим ЧЕРНЫШЕНКО
Вот и прошло несколько лет.
Я прислушиваюсь к себе, пытаясь понять,
что изменилось? Да изменилось ли? Предо
мной лежат твои письма в том порядке, как
я получал. Но я не буду касаться их.
Все, что с ними связано, это отдельная
история, рассказать которую я еще не
готов. Замечаю, как мало со мной
свидетельств тебя. Две фотографии, на
одной из которых твоя мама держит тебя
на руках, приподнимая вверх - ты такой
милый малый ребенок, улыбаешься. Эту
открытую улыбку ты сохранила в себе,
неоднократно одаривая меня. Вторая -
университетская. На ней ты в окружении
группы. Все в белых халатах и колпаках.
Это фото уже после нашего расставания. И
все. Все остальное во мне.
Разные были периоды. Было время,
когда я каждую ночь подолгу пытался
вспомнить какую-нибудь мелочь нашей
жизни, но детали старательно
разлетались, как бабочки от сачка,
которым желаешь поймать их. Потом все
менялось. И уже наоборот хотелось все
забыть, вычеркнуть из памяти целый кусок
жизни, лишь бы не было во мне твоего
образа, лишь бы не сиял передо мной твой
взгляд, отзываясь во мне глухой
сердечной болью. Помнишь, врачи тебе
ставили диагноз: межреберная невралгия?
И что теперь? Что от всего этого
осталось? Что я вынес в себе и сохранил? И
зачем, для чего? Вот вопросы, которые я
все чаще задаю сам себе, когда выдается
свободная минута и мое состояние
гармонично. И с каждым днем нашей
разлуки ответов становится больше. Даже
дата моего отъезда - это что-то
естественное, как день рождения, не
требующая того, чтобы ее записывать, как
пароль доступа к сети. 25 сентября - это
осень. Осень - всё для меня. Самое
значимое в судьбе случалось осенью. Если
бы я был мистиком, то сказал бы - это рок.
Но с точки зрения реальности все можно
объяснить. Ты заметила, я ни словом не
обмолвился, как я к тебе отношусь, что
чувствую - и это тоже качество,
полученное за годы ожидания. Я просто
знаю - к а к, и этого достаточно, чтобы
можно было удержаться от поступков, за
которые потом будет неловко.
В этом первом письме я еще не имею
представления, как смогу выразить
словом то, что живет в сознании, но не
имеет границ. Мысли переплетаются,
образуя мощную корневую систему,
которая питает дерево, но что там, высоко
в кроне, мне не видно. Может там солнце. А
может быть, идет дождь, но тысячи листьев-минут
не позволяют влаге упасть на землю,
давая передышку от капель-событий жизни.
Но во мне существует невостребованное
тобой желание рассказать о чувстве,
которое я уверенно могу назвать главным
в той жизни, где я живу. Помнишь, я
говорил тебе о нем раньше и ты мне не
верила? Это звучало, как несбыточная
мечта, которую хочется, как сказка,
читать которую можно каждую ночь. Теперь,
когда существование вместе немыслимо с
точки зрения всех законов жизни, я
чувствую, как оно зреет во мне, растет,
словно малыш под сердцем матери. И это
дает мне силы, заставляет двигаться,
определяя смысл существования. Я уверен,
ты понимаешь меня потому что, сама
мечтала о том же, и несла в себе эту
светлую энергию, которая не давала
упасть в трудную минуту. А вокруг люди
падали десятками знакомых лиц. Падали, и
никто их уже не видел, так глубоко было
дно. Ты очень сильная, ты могла быть одна,
один на один со своими страхами, с целым
миром, подчеркивая свою неповторимость.
Едва удерживаюсь от перечисления
достоинств, боясь превратить письмо в
банальное признание... Я - Ожидание.
Осознанно храню его, как ценность высшую,
не измеряя общими словами. Что выйдет из
всего - пока не знаю, но иного мне не надо.
В этом убежденье крепнет. Пусть не
услышишь ты и не прочтешь, достаточно
излить все на бумаге. Не страшит
признание. Готов сказать об этом миру.
Счастлив безмерно от того, что в моей
судьбе есть человек, позволивший на мир
взглянуть иначе. Сама не зная, ты меня
меняла, и я теперь иной. Просила ты
остаться тебе братом - безумная мечта
отчаянья. Ведь и теперь, считая эти годы,
я силы не смогу найти. И вслушиваясь в
чувства, понимаю, какой же страстью
полыхал сонет Петрарки, когда свободы не
было такой. И зачастую, открыться - значило навлечь на себя смерть.
Иногда я представляю в мечтах, какая
ты. Что в твоей жизни теперь главное, чем
живешь? И каждый раз спрашиваю себя: "сохранила
ли ты себя? Не растеряла по этой жизни?"
И ответ меня страшит. Я не знаю его. Хочу
верить, но червь сомненья точит, точит...
Как же ты там, без меня? Кто о тебе
заботится и бережет? Кто служит опорой и
готов любую боль принять, как свою?
Создал бы мир, будь в силах, лишь бы
уберечь тебя от суровых ледяных ветров и
сохранить ребенком чистым. Но... замечаю,
что увлекся. Пора остановиться.
Пригладить мысли. Иначе, путного не
выйдет из идеи писем в прошлое. А так
много хочется сказать тебе еще!
Но в реальности пытался позвонить
тебе, да номер телефона, что добыл из
Интернета, похоже, изменился. И хоть я
верю, что услышу голос твой, но
символично все. Возврата нет, - всякая
мелочь мне об этом говорит, упрямому. А
ведь сегодня твой день Рождения. 31 июля.
И вот уже 26 лет. А было ведь 17, помнишь?
Осень. Сибирская дождливая погода, но
тогда светило солнце. Два сентября. Как
много они определили. Какие разные, при
полной схожести погоды...
31 июля 2001 года. |